Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

Его возбуждение все росло. Чего, собственно, добивался Мюллер, куда он клонил? Он торопливо выпил свой стакан и злобно уставился перед собой. А я в этот момент вспомнил о других словах, которые он сказал мне незадолго до нашей беседы: «Нужно загнать всю интеллигенцию в рудники и взорвать их к чертовой матери». Я уже собрался уходить, когда Мюллер снова заговорил: «Я не вижу для себя выхода, но все больше склоняюсь кубеждению, что Сталин стоит на правильном пути. Он неизмеримо превосходит западных государственных деятелей, и если уж говорить начистоту, нам следовало бы как можно скорее пойти с ним на компромисс. Это был бы такой удар, от которого Запад с его проклятым притворством уже не оправился бы!» Тут он пустился на чем свет стоит ругать на баварском диалекте и выродившийся Запад, и неспособность всего нашего руководства. Слушая этот разговор с самим собой, я сделал немало очень интересных открытий, так как Мюллер бывал всюду и знал интимнейшие подробности о всех руководящих деятелях. И все же я с трудом подавил в себе известное беспокойство. Почему он выложил мне сразу всю подноготную о перемене своих политических взглядов? Я сделал вид, что не воспринял всего сказанного всерьез и попытался обратить этот опасный разговор в шутку, сказав: «Ну, что ж, товарищ Мюллер, будем отныне говорить „Хайль, Сталин!“, а наш папаша Мюллер станет начальником управления в НКВД». Мюллер зло посмотрел на меня и произнес язвительно: «Вас-то уж по носу видать, что вы заражены Западом».

Пожалуй, более ясно он не мог выразиться. Я прервал разговор и простился, но у меня из головы не выходил этот странный монолог Мюллера. Теперь мне было ясно, что Мюллер полностью изменил взгляды и больше не думает о победе Германии.

НЕУДАЧИ

Хория Сима пытается бежать — Трения между Гитлером и Гиммлером — Действия Лютера против Риббентропа — Гиммлер уклоняется — Арест и конец Лютера — Установление контактов с английским генеральным консулом Кейблом — Угрозы Риббентропа — Назначение Кальтенбруннера шефом РСХА — Характер Кальтенбруннера.

Тем временем в России наметился перелом в войне, последствия которого было пока трудно предсказать. На Волгебушевала ожесточенная битва за Сталинград, грозившая обернуться для нас катастрофой. Тяжелое поражение потерпел в Северной Африке и Роммель — под Эль-Аламейном он вынужден был отступить. На Западе росла опасность вторжения англичан и американцев. Все это привело высшее политическое руководство Германии к мысли мобилизовать последние резервы немецкого народа и начать «тотальную войну».

Все это время я ожидал, что Гиммлер выполнит свое обещание сместить Риббентропа — но напрасно. В тот момент атмосфера вокруг Гиммлера была настолько напряжена, что вряд ли имело смысл напоминать ему об этом и вновь просить его спокойно выслушать меня. За последние несколько месяцев его отношения с Гитлером сильно ухудшились из-за ряда неожиданных событий, одним из которых был побег Хория Симы. Руководителю румынской «железной гвардии», который до последнего времени был интернирован в Германии, удалось в одну туманную ночь тайно бежать из школы СД в Бергенбрюке под Бернау. Мюллер, сразу же начавший энергичные поиски, не доложил Гиммлеру ни слова опобеге. Тем временем об этом узнал Риббентроп, прекрасно знавший о том, что «железная гвардия» была особенно болезненным пунктом в отношениях между Гитлером и Гиммлером. (Со времени уже упоминавшегося мной события в Румынии Гитлер был одержим идеей, что Гиммлер проводит в этой стране свою собственную политику).

Риббентроп тут же помчался к Гитлеру и рассказал ему, что бежавший Хория Сима сейчас находится в Италии, где вынашивает мысль о новом путче, Гитлер, давший маршалу Антонеску честное слово не отпускать Хорию Симу, пока на этот счет не будет принято их совместное решение, пришел в ярость. Совершенно не сдерживая своего бешенства, он кричал, что Гиммлер и я вновь пытаемся организовать заговор вРумынии. При этом он произнес такие слова: придет день, когда он выкурит огнем и серой черную чуму (СС).

К счастью, вскоре нам удалось схватить Хориа Симу. После этого напряженность между Гитлером и Гиммлером постепенно стала спадать. Но этот случай привел к тому, что Риббентропу удалось не только восстановить свои позиции, но и усилить их, после чего о его отставке в ближайшем будущем не приходилось и думать.

Когда я несколько позже беседовал об этом с Гиммлером, он выглядел очень подавленным. (Тем временем битва под Сталинградом закончилась нашим поражением, а в Северной Африке мы продолжали нести потери). Когда я все же осторожно напомнил ему о его обещании, он сказал, что теперь время все равно упущено. Потерял свою актуальность не только вопрос о Риббентропе, закрыто для нас и множество других путей. Лишь с громадным трудом мне удалось уговорить его и в дальнейшем санкционировать мои попытки в направлении переговоров о мире. Несмотря ни на что, я не оставил мысли о «свержении» Риббентропа.

После встречи в Житомире я поделился своими мыслями о вредном влиянии министра иностранных дел на Гитлера с унтерстатс-секретарем Лютером, намекнув ему также о своих планах на будущее. Одновременно я попросил его помогать мне в получении необходимых документов, чтобы ускорить падение Риббентропа. Мои предложения упали на благодатную почву. Как раз в тот период между министром иностранных дел и его бывшим наперсником возникли серьезные разногласия, вызванные отчасти причинами личного, а отчасти делового характера. Поссорились между собой и их жены; кроме того, Лютер не хотел больше уступать непрекращающимся и все более настойчивым требованиям министра иностранных дел о предоставлении в его распоряжение секретных фондов министерства. До поры до времени он старался покрывать экстравагантный образ жизни Риббентропа, но в конце концов тот настолько далеко зашел в своих притязаниях, что Лютер начал сомневаться, все ли у него в порядке с психикой. Например, на вилле Риббентропа четырежды меняли обои, не подходившие ему по цвету — и это в разгар войны!

Готовность Лютера оказать помощь в свержении своего шефа имела не только чисто бескорыстные мотивы.

Он сказал, что для него в результате этого представилась бы возможность очиститься в глазах Гиммлера от постоянных клеветнических обвинений со стороны СС и улучшить свои отношения с ним.

Но здесь он допустил грубую ошибку. На приеме в честь итальянского посла Аттолико Гиммлер, которому я сообщил о нашем разговоре с Лютером, снова, после длительной немилости, стал обращаться с ним приветливо. Обрадованный Лютер, не обращая внимания на множество зарубежных гостей, стал вести себя с Гиммлером так, как будто тот был его закадычным другом. Но в таких вещах Гиммлер был крайне щепетилен. На приеме он сохранил вежливый тон, но на следующий день сразу же позвонил мне и дал волю своему раздражению навязчивостью Лютера.

Вскоре после этого мне позвонил Лютер и начал на своем берлинском диалекте: «Ну, я вам скажу, ваш шеф — молодец, с таким можно делать дела. Что до меня, так пусть Риббентроп убирается к черту». В таком духе он проговорил несколько минут, пока я не сообщил ему, что хотел бы переговорить с ним завтра. Я боялся, как бы он, в порыве своей несдержанности, не договорившись со мной заранее, не вздумал «замахнуться» на Риббентропа. Об этом и о его глупом поведении с Гиммлером мы и беседовали с ним, встретившись, после чего Лютер клятвенно заверил меня в будущем быть осторожнее и не предпринимать ничего против министра иностранных дел без нашего ведома.

Позднее, в конце января 1943 года, ко мне явился один из референтов Лютера, который взволнованно сообщил мне, что тот собрал документы против Риббентропа. В них он, в частности, указывает на то, что умственное состояние Риббентропа вызывает серьезные сомнения и что он вряд ли в состоянии выполнять обязанности министра иностранных дел. Полагаясь на Гиммлера и веря в мою поддержку, Лютер, по словам референта, разослал этот доклад в различные правительственные инстанции в надежде добиться таким образом падения Риббентропа. Теперь последнее слово за Гиммлером. Лютер требует, чтобы я подтолкнул Гиммлера к немедленному выступлению против Риббентропа и просит меня устроить ему срочно встречу с Гиммлером.

В принципе я приветствовал шаг Лютера, хотя он и нарушил свое обещание не действовать в одиночку, и с его стороны было наивно пытаться преждевременно впутать меня в эту историю. Поэтому я объяснил, что все зависит от согласия Гиммлера, которое я надеялся получить еще в тот же день. Вечером мне позвонил Гиммлер и сразу же вызвал к себе. К сожалению, я должен был обсудить с ним еще ряд наших служебных вопросов в области разведки, что заняло довольно много времени. Когда я наконец сообщил ему о поступке Лютера, то заметил, что он занервничал и куда-то заторопился. Сразу же после моих слов в кабинет заглянул обергруппенфюрер Вольф, напомнивший Гиммлеру, что пора собираться. Я не знал, что в этот вечер ему еще предстоит быть на большом собрании, иначе бы я попробовал начать обсуждение этого вопроса пораньше. После того, как Вольф вскоре вышел, я еще раз попытался склонить Гиммлера на немедленные действия в поддержку Лютера. Гиммлер колебался, не находя себе места. В тот момент, когда, казалось, он решился сказать «да», вернулся Вольф, неся шинель Гиммлера. Гиммлер встал и сказал: «Хорошо, согласен».